Песочные часы с кукушкой - Страница 18

– Простого искреннего «спасибо» достаточно, а ты мне его уже сказал, – мягко, но без улыбки ответил Яков. – И на самом деле это я должен тебя благодарить, без тебя я бы так далеко не продвинулся.

Карл Поликарпович ощутил внутреннюю теплоту, и причиной ее не был горячий кофе. А Яков продолжил:

– Мы с тобой хороши в паре, мой друг. Как продвигается с часами?

Клюев обрисовал успехи предприятия и Яков, судя по виду, был весьма доволен услышанным.

– Клюевские часы с чайником достойны того, чтобы стоять у кровати каждого человека, во всех уголках земли, – сказал он, и Карл Поликарпович закивал, хотя заявление изобретателя своим пафосом слегка его испугало. Он, конечно, всегда мечтал вывести отцовское производство на первое место в мире, но то мечты, а тут реальность. Затем он вспомнил свои опасения насчет присутствия на заседаниях и поделился ими с Яковом. Тот его успокоил:

– Ты, Карлуша, себя недооцениваешь. Я натура увлекающаяся…

Тут вошел Жак и, заслышав эту фразу, сказал нечто непонятное Карлу Поликарповичу то ли на итальянском, то ли на французском. Клюев засопел и мстительно подумал: «А вот не буду говорить, что английский учу… пусть только он что-нибудь зловредное про меня скажет, думая, что я его не понимаю, тут-то я его и огорошу…». Яков строго цыкнул на Жака и повернулся к Клюеву.

– Так вот, я натура увлекающаяся, а ты будешь как бы моим якорем, чтобы в море не унесло. Ну и в целом, Совет в твоем лице приобрел неглупого человека, дальновидного, что скажешь, нет?

Очернять себя перед другом Карл Поликарпович не собирался, хоть и промелькнуло подспудное желание – авось Яков переубеждать начнет, дифирамбы петь; но до такого опускаться было совсем уж нехорошо, и потому Клюев только кивнул.

– Ну и ладненько, – подытожил Яков, доливая всем кофе. – Жак, Адам к Кромби поехал?

– Ага. – Коротко ответил француз.

А Яков отчего-то расплылся в улыбке.

Джилли с нетерпением ждала каждого визита Адама. Поначалу она еще убеждала себя, что ее радует общение с интересным, добрым человеком, но в конечном счете ей понадобилась всего неделя, чтобы признаться себе – она влюбилась. Тут уж и колотящееся сердце дало о себе знать, и мурашки по телу бежали каждый раз, как на прогулке Адам поддерживал ее за талию, и она все никак не могла удержаться от того, чтобы не смотреть на него украдкой, и любоваться, когда он не видит. Он ведь был красив, она совершенно упустила этот факт при первых встречах. Стройная фигура, светлые кудри, античный профиль. Она и злилась на себя за глупое поведение, и блаженствовала, а потом злилась за то, что блаженствовала. В конце концов, устав попрекать себя вполне естественным чувством, Джилл просто окунулась во влюбленность, не загадывая наперед, что она принесет.

Прошло время велосипедных прогулок, так как зачастили дожди, и молодые люди просто сидели на веранде, или в редкие моменты, когда в облаках возникал просвет, гуляли по саду, не отходя далеко от дома. Джилли бы хотелось, чтоб была весна – хотя бы потому, что ей было удобнее общаться с Адамом вдалеке от постоянно подмигивающей тети; наконец она сообразила, что гулять можно по городу, там и от непогоды укрыться есть где, и тетя вряд ли последует за ними. Несколько недель они с Адамом бродили по набережной, усыпанной цветными лентами, оставшимися после приезда парка развлечений, то и дело согреваясь в разбросанных тут и там маленьких уютных кофейнях; гуляли по центральному парку, который находился вовсе не в центре городка, а на окраине и представлял собой уцелевший среди заполонивших все свободное пространство фабрик и мастерских клочок естественной, нетронутой природы. Но и это не устраивало Джилл полностью – город становился, казалось, шумнее с каждым днем и все больше людей толпилось на улицах. Отчасти виной тому послужило строительство мостов, соединяющих острова: приехали рабочие, грузчики, инженеры, камнетесы и прочие. Да и в целом, как отмечала Джилл со свойственной журналисту остротой взгляда, городок их набирал обороты, вертелся в колесе жизни все быстрее. Поэтому, когда к концу октября дожди и ветры улеглись, оставив на память только затянутое тучами небо, Джилл предложила Адаму встречаться за домом, и гулять по холмам, вдоль берега. Молодой человек согласился. Он вообще соглашался с Джилл практически во всем. В каких-то случаях ее это не радовало, но конкретно в этом – она была довольна.

Адам пришел из города пешком, рассчитав время так, чтобы к четырем часам оказаться на холме за домом Кромби. В последние свои визиты он, по просьбе Джилл, в дом не заходил, потому что была велика опасность, как выражалась девушка, «попасться с сети миссис Кромби» – на чай, на крендельки, на разговоры… Они встречались на холме каждый день, если Джилл не была занята, о чем она всегда предупреждала заранее.

Джилл помахала ему рукой, еще с подножия холма. Он дождался, пока она поднимется и поприветствовал ее, как всегда, сдержанным поклоном. На этот раз, как заметила девушка, он не улыбнулся, и вообще выглядел до странного обеспокоенным чем-то.

– Как дела в лаборатории? – спросила она, поздоровавшись.

– Хорошо, – отозвался Адам и чуть оттопырил локоть, чтобы Джилл могла взять его под руку. Они медленно двинулись по холму вниз, удаляясь от дома. – Уже неделю как довольно много суматохи, после того, как Якова Гедеоновича выбрали в Совет. Бумажной работы стало больше, но я все равно успеваю.

– Он не спрашивает, куда ты вечерами уходишь? – Джилл знала, что Адам и живет в том же доме, где работает, и понимала, что его отлучки не остаются незамеченными.